You see and say "Why?", I see and say: "Why not?.."
У Фредерики была мечта: увидеть, как распускаются тюльпаны. Мечта пришла к ней под Новый год, в ту пору, когда все вокруг судорожно придумывали, что же такое загадать пока часы бьют двенадцать. Она думала вместе со всеми, отчего лоб у девушки сделался нахмуренным, а шляпка с кроликами съехала на бок. Мечта открывалась Фредерике с трудом: сначала – это были очертания каких-то слишком больших колокольчиков, шляпки которых смотрели вверх. Потом их стало так много, что пришлось два раза моргнуть, а то пейзаж перед глазами превращался в странное аляпистое пятно. И вдруг всё мигом стало ясно – поля тюльпанов ранней весной, которые вот-вот раскроют свои бутоны и засияют разными цветами ранним утром при свете солнца.
Новый год прошел, и все стали делиться своими мечтами-задумками. Впрочем, некоторые говорили, что не расскажут, боясь сглазить. А других было не остановить – так много они пожелали. Фредерика улыбалась и делилась своей мечтой с остальными. Странно.. Многие почему-то смеялись над тем, о чем говорила девушка. Фредерика подумала было обидеться, но выбросила эти мысли из головы. Пусть смеются! Может быть, от её желания у них жизнь станет длиннее! А спустя несколько дней девушка всерьез взялась за исполнение своих мечтаний. Она гуляла с чужими собаками, вечерами разносила кофе, в кофейне, что была расположена этажом ниже её квартиры, поливала людям цветы. Она бралась за любую работу, которая ей нравилась. Наконец, Фредерика, посчитала деньги, что скопила за недолгие три месяца, вздохнула с облегчением и решила: «Пора!»
По дороге к самолету, когда девушка спустилась, чтобы подождать такси, которое увозило всех желающих в аэропорт, её окликнула молодая женщина, что продавала в магазинчике на углу пересечения двух улиц цветы. Она сказала, что Фредерика ей очень нравится и, что ей бы хотелось, чтобы они вместе были цветочницами их городка.
«Одной так скучно!» - вздохнула молодая женщина и мило улыбнулась девушке. А Фредерика вдруг подумала, что и это – быть цветочницей – тоже её мечта. «Мечты открываются одна за другой! Как будто это коробочка поменьше в большой коробке. Или матрешки!»
Девушка кивнула цветочнице, но предупредила, что придется, подождать, раз она едет смотреть на тюльпаны! И, не дожидаясь ответа, села в такси.
Пять утра и восход солнца. Фредерика стояла посреди тюльпанового поля, а её сердце замирало от волнения. Она ждала такое обыкновенное чудо и радовалась о том, что мечты сбываются.

Цель творчества - выплюнуть . Чтобы внутри не сидело .
Моя подруга уже восемь лет одна ,
Сегодня пьем за одиночество до дна
И вырезаем строчки из журналов .

У нас 140 переполненых бокалов ,
Текила золотом стекает на паркет .
У нас осталось восемь сигарет

И восемь дней до странного причастья .
Это тот миг , когда тебя порвут на части ,
А после склеят и заставят снова жить .

Моя подруга . Нам отмерено дружить
До свадьбы той из нас , кто будет чаще пьяной ,
Кто будет мерить женихов стаканом ,

А не монетой и уменьем говорить .
Еще не время , значит можно пить
И ждать рассвета цвета старого лимона .

Мы обсуждаем сплетни и законы ,
И , кажется , текилы больше нет .

А значит нам дружить еще сто лет .

14 мая , 2008

Я страдаю хронической разумностью.©Терри Пратчетт К Оружию! К Оружию!Пес Гаспод
Предисловие от автора.
Это небольшой рассказ о мире и героях, созданных мной еще в школе. Сильно не бейте - я только учусь.
-Хей, Анри, что с тобой сегодня? Ты здесь вообще?
Француз лишь слегка пожал плечами. В конце концов, он не обязан разделять вечный оптимизм Бахофнера.
-Со мной все хорошо, - буркнул Бранс, не отрываясь от бумаг.
- Вот только не надо мне заливать. Сколько лет я тебя знаю. Давай, выкладывай, - не унимался немец.
-Со мной все в порядке, - с той же интонацией ответил Анри, еще глубже уткнувшись в бумаги.
-Ну, если все хорошо, может тогда ответишь, зачем ты держишь документы вверх ногами? – ехидно улыбнулся Алекс.
Анри удивленно посмотрел на документы. Однако с ними все в порядке.
-Попался, - торжествующе воскликнул Бахофнер – Вот еще одно доказательство, что ты весь день летаешь в облаках. Хотя нет, судя по твоему выражению лица это грозовые тучи.
-Считай что у меня легкая депрессия на фоне общего переутомления, - неохотно ответил Анри.
-А вот не верю! Стоит депрессии поймать тебя в свои сети – ты с головой уходишь в работу. А сейчас ты не похож на человека, увлеченного своим занятием. Скорее ты где-то на Марсе! Таким тебя еще не видел.
Анри вздохнул.
-Ты доволен своей жизнью, Лекс? Своей работой?
Тот задумался лишь на мгновение.
-В принципе я всем доволен. Есть кое-что, что мне не нравится, но в целом я доволен. А с чего это ты стал об этом задумываться. Или, наконец, твоя хваленая преданность нашему делу дала трещину.
Француз лишь болезненно поморщился.
-Ты не совсем правильно меня понял. Было ли что-то в твоей жизни, что тебе хотелось бы изменить? Что-то в твоем прошлом, что мешает спать по ночам.
Извечная улыбка немца мгновенно покинула лицо.
-Конечно, Ан. Однако я знаю, что врятли я прежний смог бы что-либо изменить. Не тогда было всего семь. На нас напал оборотень, один из тех, что в полнолуние не могут контролировать себя. Он убил всю мою семью.…Знаешь, я иногда задумываюсь, что бы было если я нынешний оказался там? Смог ли я что-нибудь изменить? Быть может моя семья осталась бы жива.
-Проблема, в том, дружище, что если бы она не погибла – ты бы не стал таким, - серьезно ответил Анри. – Это порочный круг, та самая случайность, которую нельзя обойти. Здесь от тебя ничего не зависело. А я имел в виду те ошибки, что совершаем мы сами. То, что ты стал одним из нас – вина того оборотня, а не твоя…
-А что же такого совершил наш святой Анри? Брось, ты не из тех, кто совершает ошибки.
-Я бы так не сказал. Была, в моей жизни одна вещь, что мешает мне спокойно спать по ночам.
Немец слегка подался вперед.
-Я стал Святым Анри, - грустно улыбнулся француз.
-и что в этом такого? – удивился Алекс.
-Обет безбрачия и запрет на любовь, - слегка покраснев, пояснил Бранс. – Представ, как бы повернулась моя жизнь, отложи я церемонию на месяц. Встреча с вами – случайность, которую я обойти не в силах, но церемония…Я вед мог бы быть чуть свободнее.
В комнате повисло молчание.
-А разве ты не можешь отказаться от сана?
Француз лишь хмыкнул.
-Теперь это уже не имеет значение. И потом я не привык отказываться от сделанного.
-Принципы? Не глупо ли?
-Быть может, Алекс, но повторюсь – сейчас уже ничего не изменишь. Монах – теперь моя судьба. А теперь давай забудем об этом разговоре. Ничего хорошего в нем нет.
-Как знаешь, но позволь сказать тебе одну вещь. Если бы не святой Анри, коим ты являешься, этого разговора бы не было. Ведь я, как и многие другие был бы мертв. Твой сан дисциплинирует тебя, будь ты хоть немного свободнее – ты врятли смог бы сконцентрироваться, а значит спасти нас. Так что не стоит жалеть о том что прошло, нам это не изменить, так что не стоит зацикливаться на прошлом. Так что расслабься и наслаждайся жизнью.
Алекс поднялся с дивана и немного пружинящей походкой направился к бару.
-Виски? Или может быть вина?
-Я не пью, - с ноткой возмущения ответил француз.
-Значит вина, - пробурчал Алекс себе под нос доставая бокалы.
-Ты меня не слушаешь, - с наигранной обидой произнес француз, принимая бокал.
-Ты откажешься испить крови Господней? - притворно изумился немец.
-Алекс, ты не исправим!
-Такой уж тесть, что ж, давай выпьем за случайности, что меняют нашу жизнь и за наши ошибки, что мы совершали, совершаем и будем совершать.
-Что ж, за ошибки!
Звон бокалов.
-Может все-таки расскажешь, что тебя гложет? Или кто?
Анри вновь дернулся.
-С чего ты взял, что это кто-то? – произнес он чуть медленнее. Опыта у него действительно было немного, так что вино быстро ударило ему в голову.
-Я блефовал, а своим вопросом ты только подтвердил мои слова, - лучезарно улыбнулся немец.
- Хитрец, нет, ты сам Дьявол! – смеясь ответил Анри, откинувшись на спинку дивана.
-Сказанного не воротишь, так что выкладывай.
-Ладно, ты победил, но обещай, что это не выйдет за приделы данной комнаты.
-Клянусь, - с наигранно серьезным лицом произнес немец.
-Что ж, ты мне обещал.

-Это было во время моего первого задания в паре с Аннет. Тогда я впервые за много лет предпочел классический костюм сутане.
-Ты и не в сутане? Признаюсь ты меня удивил.
-Если еще раз перебьешь – рассказывать ничего не буду.
-Ладно, молчу.
-Задание было проще некуда, мы должны были привлечь внимание одной ведьмы, что специализировалась на молодых парочках. Ей нравилось убивать их, наигравшись, как кошка мышью. Тогда приманкой были мы. Конечно, место проведения операции Ворон выбрал странное, но он босс, а с боссом не стоит спорить. Прием в одном из богатых домов, впрочем, это не важно. Знаешь, до того момента я и не представлял, как много я потерял, решив остаться в монастыре. В тот день Аннет впервые одела платье для меня. И не мне тебе говорить, какой прекрасной она может быть, просто одев платье. Знаешь в чем была моя первая ошибка – я до этого момента и не осознавал, какой прекрасной девушкой может быть наша Лински. Я стоял как громом пораженный, а она улыбалась мне, словно не понимая, что она делает со мной. Она была так естественна, а я боялся сделать шаг. В тот момент я понял, что моя нерешительность погубит все дело. И то, что после этого провала она отвернется от меня. Я думал, что моя карьера в VGP рухнет, так и не начавшись. Но она спасла меня, сказав лишь одну фразу. Тогда она подошла ко мне, и взяв за руку прошептала мне на ухо: «Представь что ты не принял сан и что ты меня любишь». В тот момент оковы спали. Я еще никогда не чувствовал себя таким счастливым. Мы кружились в танце, улыбаясь друг другу. Мне хотелось бы чтоб время замедлило свой бег, чтоб так продолжалось вечно. Но увы, именно в тот момент, когда мне начало казаться что прошлое лишь глупый сон, ведьма начала действовать. Кольцо сумрака стало сжиматься вокруг нас, отводя подальше от разгулявшихся гостей. Ведьму взяли, но вечер для нас был уже испорчен, после подавления заклятья Аннет выглядела очень уставшей поэтому я отвел ее домой. На прощанье она поцеловала меня в щеку. «Ты был так естественен в этой роли, если бы я не знала тебя, я бы поверила, что ты меня любишь не только как друга». Я не решился ей ответить, лишь улыбнулся в ответ. После этого я ушел с оперативной работы и заперся в центре, оттуда помогая вам. Вот и все.
-Да, не ожидал. Можно один вопрос, что ты хотел ей сказать?
Немного помолчав, Анри ответил.
- Всего одну фразу: «Я не играл».


2.05.2008
23:34
А.А. Белински

это отрывок из повести фэнтези о двух подругах -- волшебнице и воительнице, путешествующих в поисках разгадки тайны, связанной с мечом воительницы, а также в поисках самих себя, своей истинной сути.

повесть пишется двумя соавторами, сейчас написано 7 глав. следить за развитием событий вы можете вот здесь.

Глава 4. В городе, или О старых недругах


Среди дневной суеты по улицам каменного города торопливо шли двое… вернее, две рыжеволосые… бестии. У одной из-под тёмно-красного плаща слабо мерцали доспехи, а за спиной был пристроен меч в витых ножнах. Вторая, в длинном сером одеянии, несла в руках перед собой увесистую сумку и что-то говорила своей спутнице…
— Если ты когда-нибудь захочешь узнать что-нибудь про какие-нибудь редкости, Илли, то иди сразу в лавку Эльхи. Где этот человек только не побывал и чего только не видел! Уж, кажется, всюду свой нос сунуть умудрился. И это при том, что он вовсе не учёный и в магии ровным счётом ничего не смыслит. Просто человек такой. Как только остался целым и относительно невредимым, ума не приложу. А вот брату его повезло значительно меньше, хотя тот, напротив, всё время дома сидел сиднем.
— Так он кто — торговец, собиратель древностей? А что с братом?
— Он собиратель секретов и тайн. Ну и торговец тоже. А брат его погиб. С тех пор Эльха стал значительно реже отлучаться из дома. Надо же кому-то и за лавкой следить.
— А что у него в лавке продаётся?
— А, всячина всякая… Увидишь. Книги, рукописи, посуда, принадлежности письменные, картинки разные, травы сушёные, чучела животных, раз даже жуков каких-то в коробочке видела. Очень красивые, с блестящими спинками. Я вообще не удивлюсь, если у него там какой-нибудь жезл магический пылится.
читать дальше

@темы: фэнтези

Всё, что мне нужно, это: тёплая постель, доброе слово и неограниченная власть
***

Осень пришла… Напоила терпким запахом ушедшего лета. Напоследок… И вновь тоска безрадостных осенних дней… крик темной ночи…

И в одну из таких темных ночей выйду из дома, потерявшаяся маленькая девочка. Выйду, чтобы уйти куда-то, чтобы не вернуться в этот мир, где так больно ранят, где так больно… Кто я? Что я? Лишь маленькая песчинка часов, что мерно отсчитывают время, данное для чего-то… Для поступков каких-то…

Выйду из дома и шагну в темноту, что разбавлена лишь тусклыми огоньками уличных фонарей. Зябко кутаюсь в старенькую бабушкину шаль, что чуть успокаивает, защищает от промозглой осенней сырости. Шаги все быстрее, дыхание учащается.. Все быстрее иду по пыльной дороге, осыпая себя пылью серой. Куда иду? Да нет, не иду, уже перехожу на бег.. Все темнее, вот и дорога расходится в разные стороны - на тропинки маленькие, узкие, что уходят куда-то в лесной сумрак…

Легкая смутная тень колебания, да лишь на миг… И вот шаг к тропке, что менее заметна, что дальше от мира, от людишек, ото всего..


Шаг переходящий в бег, быстрее, быстрее. Шаль зацепилась за куст шиповника, что ветвями своими, шипами острыми пройти не давал. Ну и пусть.. Это уже не важно… потом заберу, а сейчас пусть. Шаль осталась висеть на кусте, недвижимая, даже ветер не шелохнет, как немой укор, как напоминание не к месту. Но я уже не вижу этого, я бегу дальше, задыхаясь от нахлынувшего ощущения свободы, такого легкого, огромного, всепоглощающего, чуть цепляя платьицем слишком легким, белым, за ветки, клочки оставляя ткани… как бы дорогу помечая… да ни к чему же это…

Звуки леса еле различимы, но я-то их все равно слышу.. В лесу сумрак, но я вижу… Все четче, яснее…

Да кто же я на самом деле? Я знаю, я ощущаю себя иной. Я - не человек. В этом я уверена точно.

Внезапно, повинуясь какому-то инстинкту, резко сворачиваю с тропинки. Ветки низкого кустарника, лапы елей вековых угрожают оцарапать лицо, в глаза целят. Ну что же вы, я же вернулась домой, меня так долго не было, а вы так меня встречаете. Остановлюсь и ласково ладошкой проведу по коре, вновь к звукам леса ночного прислушаюсь, и резко сорвавшись с места, вновь бежать. Наполненная внутренним ликованием, и не понимая, что же все-таки случилось, зачем я сюда пришла? Это я, и не я… остаюсь собою, но в тоже время, Она, другая, побеждает, медленно, но верно. И мне это нравится. Мне нравится быть такой дикой, необузданной. В конце концов, я дома… дома… Дома!

Сколько времени прошло? А, впрочем неважно. Я уже почти на месте. Чуть споткнувшись у старой вывороченной с корнями ели, ощущаю горечь, еще более усилившуюся запахом осени и забвения. Давно не была я здесь.. все забыла, а не должна была.. значит вспомню.. надо.. вспомню…

«Вспомнишь..» - шепчут деревья, шепчут духи лесные, как-то втайне радуясь, каждая травинка, весь лес, радуются, принимая свое блудное дитя…

А вот и заветная полянка.. вот и озерко небольшое. Здесь…

Срываю непокорные, тесные одежды, неуместные здесь, вдали ото всего… в сторону их… С разбега в озеро - вода обжигает разгоряченное тело холодом, а затем обволакивает негой. Но не время расслабляться.. На берег выйду, чуть встряхнусь, мокрые волосы по плечам рассыпаны, да взгляд тоскливый, но торжествующий - на небо, что так высоко, да на луну, что светом неярким манит, что сюда меня позвала. Время…

Поднимусь с четкой звериной грацией, капельки воды по телу, ветерок легкий, но мне не холодно, мне хорошо… Эйфория.. слова застревают в горле, и только тихая мелодия леса заставляет меня танцевать, все сильнее будоража кровь, пробуждая то древнее, забытое… движения быстрее, смазанные… что это? Я же не могу так быстро двигаться? Хотя нет - могу, теперь могу, это ты не могла, человечка… а я могу… Я же не ты… смех торжествующий, властный…

Падаю на мягкий ковер хвои и трав лесных… Дрожь по телу, легкий страх… резкая боль, затерянная в разуме… крик.. пока еще человеческий, но это в первый раз, человечка… ты же сильная, я в тебя верю… ты перетерпишь…

Судорога по телу, обхвачу себя руками… Чувствую, как я меняюсь, внутренне, внешне.. уже не подобие человека, уже зверь… но разум все еще охвачен болью… НЕТ!!! НЕ ХОЧУ!!! Крик застревает в горле, лишь сиплое, частое дыхание… слова.. да нет их уже.. ярость заглушает все… нет, не дать победить, нет… грудную клетку сдавливает, мне нечем дышать, горло сжалось, не давая вздохнуть.. как последний раз.. но это все же первый… еще раз попытка что-то сказать-крикнуть… и только рычание, грозное, чуть надменное… я вновь стала той… как раньше..

Лес шумит, звуки ярче, запахи насыщеннее, дурманят. Я не человек - я волк. Я - дикое существо.

Морду кверху задрать и завыть-закричать, торжеством наполняя тишину обманчивую.. Вой переливчатый… Да нет, не вой - это моя песня, мой зов… Трелями отзовется лесное эхо, далеко разнося зов… Кто откликнется? И когда? Я же вернулась…

Оборвала свою песню, тоскливую и в тоже время песню победителя, да резко с места сорвалась, вновь на бег перешла, следуя запаху, что добыча моя оставила недавно… Подушечки лап бесшумно по лесной подстилке ступают, я лечу по лесу серой тенью… Найду, поймаю… Я сегодня - охотник..

И вот… Запах еще четче… Зрение острое в чаще густой выцепило источник запаха дразнящего… Крадусь тихонько, чуть прищурив глаза, сосредоточась… мышцы под кожей напряжены, дыхание замедлила.. в такт сердцу считая мгновенья.. стук сердца - движение существа впереди - переступ лап… ближе…. И вот совсем рядом.. глупенькое несчастное существо…

Лапами мягко, пружинисто оттолкнусь от подстилки лесной, чуть взрыхлив ее когтями, да клыки вонзаю в плоть, такую горячую…

Чувствую волны страха, ужаса и боли существа… да все сильнее сжимаю пасть, уже наполняющуюся кровью приторной, обжигающей… судорога.. еще одна.. предсмертная.. существо силится издать звук, да нет дыханья.. вот и все… тельце обмякло… да только не верю… еще бьется трепетное сердечко.. еще теплится жизнь в этом хрупком создании… и еще несколько мгновений почти недвижимости… шорохи леса, незримого, но чуткого наблюдателя..

Еще раз тряхну головой, отпуская существо.. и что тут у нас? олененок… легкое презрение к этому никчемному дрожащему существу. Да морду, кровью запачканную, вновь к небу обращу, снова спою свою подлунную балладу…только на этот раз торжествующую песню охотника… эхом мой зов отзывается… никто не ответит… меня не ждут.. некому ждать.. никто не узнает…

А жажда, голод, делают свое дело.. дразнящий запах свежепролитой крови, ноздри дрогнут трепетно… да клыки впиваются в плоть, чуть брызгая кровью вокруг… эх, как-то неаккуратно, стараться не торопиться, но не могу… торопливо отрываю куски мяса.. да, мяса, ибо сейчас для меня все живые существа - мясо.. живое пока мясо.. добыча, если так сказать… насытиться, напитаться вволю, вдоволь, добраться до хрупких, розовых косточек, разгрызть их, как голодная собака, добраться до мозга… ну и пусть я псине уподоблюсь.. ничего.. по сути я же волк…

Вот и все.. довольно глаза сощурив… неспешно иду по тропинке, лишь мне видимой… лес расступается, лунные столпы света освещают пространство… я иду.. такая умиротворенная.. непривычно тихая… пора возвращаться.. но нет.. я пока побегаю вольной… пока… еще немного… по этим лесным тропинкам.. здесь тоже мой дом…. Ведь я вернулась…

Сентябрь 2007

Vin ©




15:30

Просить пощады для палача у жертвы - типичная женская логика (С).
Глава 3.
Замок.
В замке жил и властвовал владетельный сеньор, хозяин многих земель и в том числе этой, господин Риккардо де Миннотти, но для Мари он был просто суровый и грозный отец, которого она должна была беспрекословно слушаться. И в этот день, как во многие другие, по приказу отца она спешила к себе в комнату, где ее уже ждала толстая няня-гувернантка, которая вновь и вновь до темноты будет вбивать в своевольную голову Мари золотые истины манерного поведения истинной леди и примерной жены. И только когда пойдет дождь и няня убежит помогать подругам на кухне, она сможет остаться одна и подумать о чем-то важном для нее.
Тяжелая тень опустилась на бледное лицо девушки, когда она вступила в ворота замка, но спустя пару десятков шагов в кромешной темноте она отчетливо через проем увидела внутренний двор замка. Там так же, как в городе, оживленно двигались люди, но они вели себя совершенно не так, как горожане. Не было слышно беззаботной болтовни, лишь только крики командиров да сухие переговоры солдат. Не было видно свободного люда, не занятого делом и прогуливавшегося просто так, потому что захотелось пройтись и поглазеть на других людей. Все куда-то спешили, работа кипела, не переставая. От кузни доносились тяжелые мерные удары молота, а по всему двору разносился удушливый запах дыма и гари. К нему примешивались запахи, доносящиеся с кухни и домика бондаря.
Мари робко вступила на просторный двор замка. Тусклый свет Солнца, проходящий сквозь плотные тучи, приятно приободрил ее после страшного темного тоннеля, и она отправилась к самому замку. Солдаты сновали мимо нее, как муравьи, и, совершенно также, не обращали никакого внимания. Они деловито таскали бревна к бондарю и бочки – от него, железные слитки – к кузнецу и от него – мечи, доспехи, подковы. Девушка мышью проскользнула мимо распахнутых ворот кузни, успев заметить огромного звероватого мужчину в кожаном переднике и с молотом в сильных руках, и вошла в сам замок.
Холодные каменные стены обступили ее со всех сторон, сдавив душу, как тиски. Мари сразу стало холодно и очень грустно. Опять она вернулась в мир, где она – покорная дочь сурового отца, не имеющая своего мнения и беспрекословно выполняющая любую волю отца. И в свои прекрасные мечты она вернется только завтра утром, когда откроют ворота, и она сбежит из замка в свой любимый сказочный лес, где она – сильная и всемогущая героиня волшебной сказки.
– Мари, – услышала девушка за спиной голос, стоило лишь ступить на первую каменную ступеньку. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. В темном коридоре, кутаясь в пуховую шаль, стояла полная женщина с круглым лицом и румяными щеками. Ее живые черные глаза влажно блестели в тусклом свете факелов.
– Да, Маргарет, – склонилась в заученном поклоне Мари.
– Вас ждет хозяин, – с необычайной кротостью и церемониальностью объявила гувернантка и, повернувшись, пошла по коридору. Девушка двинулась следом за ней, мысленно перебирая, из-за чего на этот раз сердится отец.
Гувернантка привела девушку на второй поверх, подтолкнула к распахнутой двери в библиотеку и поспешно скрылась в темноте переходов. Мари робко шагнула в просторную комнату, ярко освещенную большим количеством факелов. Вдоль округлых стен покоились огромные стеллажи со старинными фолиантами, рукописями на пергаменте и папирусе, которые отец привез из очередного похода, и каменными таблицами, испещренными странными письменами. Когда Мари была маленькой, и ей не надо было изучать манеры поведения, она часто пропадала в самых темных углах библиотеки, выискивая книги с витиеватой подписью ее матери. Отец не одобрял ее увлечение, но потакал рвению дочери узнать хоть что-то о своей матери. Сам он не любил это место, и если бы его покойная жена – сеньора Лютеция де Миннотти – не провела здесь большую часть своей жизни, он давно бы сжег все книги, а в комнате устроил бы оружейную.
Сейчас же Риккардо де Миннотти восседал в кресле из красного дерева с высокой резной спинкой. Перед ним на большом столе с массивными ножками покоился какой-то свиток с золоченой печатью. Он сутулился так, будто каждое слово, написанное на нем, тяжким грузом ложилось на его сердце и душу. Кожа на его лице пожелтела и натянулась, обтянув острые скулы. Он даже не заметил, что Мари вошла в библиотеку, потревожив его уединение. Девушка приблизилась к отцу, склонила голову в изящном поклоне и сразу защебетала, стремясь себя оправдать:
– Папа, я больше не буду совать свой нос в дела кузнеца… Просто мне показалось, что он зря транжирит наши… ваши средства…
– Мари! – зычно оборвал ее лепет отец. Он оторвал взгляд от пожелтевшего пергамента, исписанного мелкими значками. – Что за манеры?!
Девушка потупила взгляд и слегка покраснела, сеньор де Миннотти прожигал ее тяжелым взглядом своих темных глаз. Мари робко посмотрела на отца и с изумлением поняла, что он совсем не сердится на нее за своевольное вмешательство в мужские дела.
– Мари. Девочка моя, – неожиданно ласково заговорил сеньор Риккардо. Девушка видела, как слезы подступили к суровым глазам, а голос дрогнул. – Элизабет… больна.
Ужас и удивление сковали сердце Мари. Сестра всегда была любимицей отца, а для Мари она заменила маму. Внешне она необычайно походила на Лютецию, а внутренний ее мир являл светскому обществу эталон кротости и прилежности. К тому же она обладала отменным здоровьем, и этим утром, когда помогала Мари сбежать незамеченной в лес, была абсолютно здорова. Девушка не могла себе представить, какую боль испытывал отец, теряя дочь так же внезапно, как жену, а Мари была глубоко убеждена, что сестру постигло то же несчастье, что и матушку.
Тогда был такой же пасмурный день – девушка помнила его смутно, она была совсем маленькой. Болезнь поглотила Лютецию неожиданно. Недавно еще красивая и веселая женщина с живыми голубыми глазами и копной русых волос лежала в постели, похожая на скелет, и не могла ни пошевелиться, ни говорить, ни есть, ни пить. Лекари бились у ее постели несколько недель, но пациентка испустила последний вздох с первыми лучами Солнца, выглянувшими из-за туч после затяжных дождей.
– Но, может быть… – робко начала утешать отца Мари. – Лекари…
– Твою матушку они не спасли… – зарычал отец, отводя взгляд.
– Это было семь лет назад, они должны были уже найти ответы, – упрямствовала девушка, однако никто ее уже не слушал, взгляд отца вновь был прикован к свитку. Девушка поняла, что, если она вмешается в горестные мысли отца – наказания ей не избежать, подхватила многочисленные черные подолы и удалилась из библиотеки, оставив Риккардо наедине с самим собой.



@темы: сказка для Ларуны

Просить пощады для палача у жертвы - типичная женская логика (С).
Глава 2.
Рынок.
Серые свинцовые тучи низко текли прямо над городом, что раскинулся на холмах возле замка, грозя обернуться проливным дождем. Однако в замке и городе подле него продолжала кипеть жизнь. Люди сновали взад и вперед по узким улочкам, спеша по своим делам, но самым оживленным местом являлся рынок. Он представлял собой особую гордость этого городка и, как обычно, был переполнен многочисленным людом, продающим и покупающим самый разнообразный товар. На этом рынке можно было встретить купцов из самых дальних северных земель, не принадлежащих королевству. Это были очень высокие светловолосые люди с необычайно суровыми лицами. Эти звероподобные великаны, облаченные в меховые плащи, достойные любого короля и скрывавшие кожаный доспех, обладали проницательными голубыми глазами. Такими ясными и чистыми, что Мари казалось, будто они ангелы, верные помощники архангела Габриеля, спустившиеся с небес, чтобы покарать грешников. Мари очень нравилось проходить мимо их лотков, разглядывая удивительное оружие и дорогие меха, которыми они торговали. Ей грезилось в эти минуты, что она непобедимая северная воительница, облаченная в серебряный доспех и отменный голубой мех, скачет на белом жеребце с золотистой гривой во главе несметной армии северных воинов.
Но лотки северных купцов заканчивались и начинались не менее интересные шатры восточных торговцев, откуда пахло знойным палящем Солнцем и соленым морем, пряными травами и душистыми винами. Оттуда доносились звонкий переливчатый, как серебряный колокольчик, женский смех, мелодичная игра на неизвестных Мари инструментах и песни, странные, гортанные, на непонятном языке, их исполняли мужчины зычными грубыми голосами, от которых по белой коже девушки пробегали мурашки. А иногда из шатров выходили высокие и статные мужчины, облаченные в дорогие шелковые и бархатные наряды. Их обнаженные мускулистые руки были покрыты золотистым загаром, а смуглые лица с живыми черными глазами несли на себе отпечаток сильных морских ветров. О, как же Мари мечтала отправиться с ними в морское приключение, увидеть грозный и бушующий океан, схватиться в бою с ужасными подводными чудовищами и с победой вернуться домой…
Так, мечтая и кружа между удивительными торговцами, девушка продвигалась к замку, который страшнее грозовой тучи возвышался над городом и рынком, зияя открытыми воротами, словно пастью Левиафана, поглощающего грешников и обрекающего их на вечные мучения в его чреве. Мари уже была готова вступить в этот раскрытый зев, когда за руку ее схватила пожилая женщина. Она не была еще старухой, но жуткий оборванный наряд заставлял думать совсем по-иному. Женщина тянула девушку за рукав черного платья и жалобно заглядывала в глаза. Денег у Мари не было, но ей стало так жаль попрошайку, что она сняла с руки золотой перстень и протянула его женщине.
– Спасибо, милая. По нему я тебя узнаю, – сказала та, улыбнувшись, и пропала, не взяв дар, словно не было ее вовсе. Девушка изумленно осмотрелась по сторонам но, не найдя никого похожего на нищенку, направилась в замок.



@темы: сказка для Ларуны

Просить пощады для палача у жертвы - типичная женская логика (С).
Решила рискнуть... Если что не так, умоляю простить... Вот первое мое произведение, которое я рискнула вынести на всеобщее обозрение...

Дождливый день.
Глава 1.
Мари.
(Глава повествует о том, кто такая Мари.)
Стоял погожий осенний денек. Солнце только поднялось над горизонтом и согревало лес своими лучами. Птички выводили свои мелодичные трели, греясь в последних теплых лучах. Мари шла по тропинке, круто петлявшей между деревьями-великанами. Клены шуршали разноцветными листьями, словно приветствуя свою подругу, и бросали ей под ноги резные тени. Прохладный ветерок, играя с кронами деревьев, кружил в воздухе красные, желтые и еще зеленые листья, пронзенные лучами света так, что можно было рассмотреть каждую жилку. Ковер из уже опавших листьев шуршал под черными туфельками и длинной юбкой, которая волочилась по земле на пару локтей позади своей хозяйки.
Мари вышла на круглую полянку, посреди которой подле маленького ручейка высилась белая мраморная беседка. Никто не знал, когда и кем она была возведена, но жители из деревень и городов в окрестностях леса не любили ее и все с ней связанное. Сюда не пускали детей и не собирали здесь ягоды и грибы по осени, а весной приносили сюда самые красивые цветы, чтобы ублажить Лешего.
Девушка медленно и очень торжественно вступила на мраморную ступеньку, окинула придирчивым взглядом внутреннее убранство беседки. Там все было по-прежнему. Листья устилали белый пол и лавку. Они были везде. Даже на тонких перилах и испещренных странными письменами вазах, и на кованом столе с витиеватыми ножками, укрывая собой букет засохших роз и толстый томик со сказками.
Мари стряхнула с лавки резные листочки, села и взяла в руки книгу. Она открыла заложенную засохшим цветком страницу и углубилась в прочтение.
Она так любила сидеть здесь. В тишине такого сказочного леса. Вдали от мирских забот и проблем. Вдали от мира, где ее не любили, не понимали и считали странной. Вдали от мира, где ее отец - владетельный сеньор, и она – женщина – не может иметь своего собственного мнения. Сидеть и читать сказки. Думать. Представлять. Мечтать…
Мечтать о том, как она – прекрасная принцесса – скачет на белом коне. Как ее ореховые волосы развеваются на ветру. Как она разит своим клинком злых волшебников и чародеев. Как люди благодарны ей. Как она заходит в свой дом и отец с ее сестрой радостно бегут ей на встречу, обнимают и зовут к столу. Как молодой кузнец зовет ее посмотреть на горн, а кухарка и няня уговаривают ее надеть черное платье, чтобы не испачкать ее снежно-белый наряд, но она не боится испачкаться, ведь добрая фея подарила ей это платье и оно никогда не замарается. А мрачные черные наряды забыты навсегда…
Холодный ветерок ворвался в беседку и развеял все ее грезы. Мари зябко повела плечами и посмотрела в небо. Кучерявые облака быстро мчались к замку, застилая чистую голубизну небес. Дождь… Самая любимая погода Мари… В такие вот мрачные осенние деньки она может посидеть, закрывшись в своей комнате, и почитать то, что она считает нужным. Но все же придется вернуться домой, а иначе отец разозлится и накажет ее.
Девушка отложила книгу и поднялась. Ветер дул все сильнее, все быстрее сгоняя тучи к замку, и Мари, подгоняемая его резкими порывами, направилась домой.

@темы: сказка для Ларуны

alles oder alles?
Я хочу услышать твой голос сквозь трубку, или прямо в ухо,
Улыбнуться одними глазами, и провести пальцами по щеке сухо.
Помолчать вдвоем и идти по Невскому проспекту, или сразу налево,
Мягко сжать твою руку, неспешно, осторожно или даже несмело.

Хочу встретить тебя на вокзале, и даже поздороваться с провожатой,
Стоять на платформе и может казаться прохожим какой-то сжатой.
Сначала побояться тебя обнять, а потом бросится в спешке на шею,
Понять насколько скучала, и спугнуть с твоих глаз грустную фею.

Хочу попасть с тобою под дождь, и бродить по мокрому городу,
Смущать губами облака, и не поддаваться осеннему холоду.
Искать на ветвях незабудки, и ещё не раскрытые лотосы,
Касаться рукой твоей кожи и вплетать пальцы в волосы.

Я хочу услышать твой голос, такой близкий хоть и сквозь расстояния,
Рассказать все что думаю, и реальностью сделать мечтания.
Подождать одну вечность нашего времени, и ещё немного сверху,
Забыть навсегда о потерях, и пройти разлукой проверку.


Ты гроза, гроза ночная, ты душе блаженство рая, дашь ли вспыхнуть, умирая, догорающей свечой?!
Полосатый колпак, золотой бубенец,
в сумке флейта, озябшая, словно птенец,
ты ее достаешь, согреваешь в руках
и играешь, не зная сама для кого.
Строгий ангел качает тебе головой,
помавая белесым крылом над тобой,
в вихре снега не видно почти ничего.
Как внезапно пришло Рождество!
(с) Тикки Шельен



На Рождество вы с сестрой всегда ходили к всенощной. Зябли руки, а когда пели - от губ поднимался серебристый пар, пахло холодом и хвоей. В празднично украшенной храмине все было странно и таинственно. В вертепе, тепло укутанный в белую шерстяную ткань, спал Младенец. От этого в праздничном пении чудилось что-то от колыбельной.

Потом в монастырской трапезной озябшим прихожанам наливали кофе и раздавали еще теплое печенье с изюмом. Руки отогревались о жестяные бока кружки, и в радость было даже то, что печенье круглое. Другое, в виде ангелов, которое пекла бабушка, ты не любила.

читать дальше

I hate everything about you..
Боле не хочу писать,
О глупый темах возбуждать
Разговор иль может быть дебаты,
Слова, вы знаете, не акробаты,
Чтоб вылетать из томных уст,
Красивых и беспечных губ,
Но безответственно и пусть!

А я уж далее скажу,
Что подчиняться правилам,
Придуманным во славу тем,
Кто одного себя лишь в жизни полюбил
И самого себя до н ельзя восхвалил,
Ни за какие пышные подарки
Не стану, хоть ставьте мне в колеса палки.

Известным всем дозволено творить
Без чувства, совести, любви.
Им можно глупости лепить
И потешаться
Над чем бы то ни стало,
Не вздумай оскорбляться!
Неужто и тебя не угнетало
То странно глупое явленье,
Кое ты наблюдаешь с упоеньем
День за днем, а там как будет -
Прочту и пользы не убудет.

Они добились восхощения.
Их мысли - вопли восторженья
Безумственных фанатов.
В руках их целый мир. Куда там
Нам простым, несмелым недоучкам
В ровную встать с самим (!), великим самоучкой?!

Осмелиться все так же просто,
Прямо ненавязчиво и в прозе
Писать такую горестную чушь,
Что в страшном сне, сквозь мишуру
Треклятых снвоедений,
Причиной коих глупый гений
И сам не в состоянии познать.
Но ты не смей его карать,
Ты мелок, дерзок, недостоин
Такому мэтру указывать каков он.

Подумали б хоть наяву
О чем писать иль хоть бы как.
Вы здесь, черт вас дери, в мир у!
А тут уж не пивной кабак!

Мы все трезвы
И видим все как есть.
Мы не забыли что есть слово честь.
Мы смотрим и ценим адекватно
И в луже вас купнем неоднократно.

Какое ни было б у вас призванье,
Искусство не заслуживает брани.
Так что не стоит, showman,
Нам здесь закатывать тех сцен,
Что видят все,
Читают, даже смотрят.
Ты стерегись, А вдруг затопчут?
Как бы там ни было, имей ввиду
Пред тем как что-нибудт писать:
За грязь свою прийдется отвечать.

Царь в ужасе кричит: «Что я наделал? Зачем основал этот блядский город?!»

Ударный Новый Год



Рассказ, 31.12.07 – 04.01.08



Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!


Удивительно вкусно, искристо и остро!


Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!


Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!


…В группе девушек нервных, в остром обществе дамском


Я трагедию жизни претворю в грезофарс…


Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!


Из Москвы – в Нагасаки, из Нью-Йорка – на Марс!


И. Северянин «Увертюра»



Светлана бросила одеяло на заднее сиденье машины, скребнула каблуками по асфальту и плюхнулась в кресло водителя. Хлопнула дверью, плавно вставила ключи. Машина довольно заурчала. Светлана глянула на часы – одиннадцать часов. До Нового Года ровно час.


Машина рванула с места. Дороги были почти пусты – все нормальные люди уже давно дома, готовятся праздновать, ставят на стол оливье, присматривают, какую бы часть люстры разбить пробкой от шампанского и любуются на жизнерадостную физиономию Максима Галкина.


«Только ты, Светка, ненормальная. За час до Нового Года покупаешь подарок маме и несешься на всех парусах вместо того, чтобы просто выбрать время и купить подарок раньше», - злилась Светлана, вжимая педаль газа в пол…


БАХ!


Резкий удар, вскрик. Голова болезненно мотнулась вперед, сильно стукнувшись об руль.


- Мать твою!


Гребаные подушки безопасности! Макияжу полный пиндец.


Тишина. Из-за чертовой подушки Светлана ни черта не видела, только с молчаливо накатывающей истерикой пыталась выбраться из машины, что тоже было весьма проблематично.


Чертов, чертов «Пежо»!..


Дверь машины распахнулась, кто-то с силой вытащил ее из машины.


- Живая?


Светлана огляделась. Вот стоит ее машина, бампер здорово погнулся, почти вплотную к «Пежо» - здоровенный синий «Лендкрузер» с разбитой задней фарой.


Перед Светланой стоял высокий мужик в черном с иголочки пальто, с сигаретой в широкой ручище и обеспокоенным выражением лица.


- Живая, вижу, - удовлетворенно сказал мужик, затянувшись.


«Парламент», конечно.


Внутри поднялась ярость.


- Слушай меня, ты, ублюдок, какого х*я ты вообще выперся на дорогу перед Новым Годом, да еще и водить ни хрена не умеешь?! Х*ра ли ты тормозишь посреди дороги, придурок?!


- Полегче, леди…


- Да какая я тебе, на х*р, леди? Ты вообще понял, с кем связался, коз-зел?! – бесновалась Светлана. Окончательно выйдя из себя, Светлана вырвала из ручищи сотовый телефон и изо всех сил грохнула его об асфальт. Телефон разбился вдребезги. Панель отлетела в сторону и исчезла под колесом «Лендкрузера».


- Утихла? – спокойно спросил мужик. Его спокойствие и дружелюбие выводило из себя.


- Нет, бл*ть, не утихла! Звони гаишникам, разбираться будем.


- Я бы позвонил, конечно…


- Ну так звони, х*ли ты разглагольствуешь?!


- …если бы минуту назад ты не разбила бы мой телефон.


Светлана дрожащими от злости руками достала из кармана свой.


Ноль. Не работает. Опять села батарея.


- Хрен с тобой, я уезжаю, - Светлана засунула подушку безопасности куда-то к рулю, вставила ключи, повернула…


Машина пыхнула один раз и затихла.


Светлана, чертыхнувшись, попробовала еще раз.


Безрезультатно.


- Такое бывает с «Пежо», - услужливо подсказал мужик. – Одна маленькая авария, и…


- Заткнись.


Три минуты издевательств над машиной – и ни-чер-та.


Светлана вышла из машины, громко хлопнула дверью и села прямо в снег, облокотившись о бок «Пежо».


Мягко хлопнула дверь «Лендкрузера», и мужик снова вошел в поле зрения.


- Моя тоже не заводится, - меланхолично сказал он в тишине.


Как назло, на дороге – ни единой машины.


Ох, и угораздило же так вляпаться!


- Ты больше не хочешь меня убить? – спросил мужик миролюбиво.


Светлана промолчала, размышляя о том, какую истерику закатит мама, если она не явится к ней в новогоднюю ночь.


А дома ждет кошка по имени Крыса.


- А меня зовут Паша, - вдруг сказал мужик.


- Послушай, Паша, а не пойти ли тебе на х*й? – устало пробормотала Светлана.


- Ай-яй-яй, как грубо.


У Светланы даже не было сил послать его еще раз.


- А тебя как звать?


- Василиса, блин! Для тебя можно просто Вася.


Мужик хмыкнул. Глянул на часы.


- Без десяти двенадцать.


- Замечательно. Просто зашибись.


Мужик немного потоптался на месте и скрылся из виду.


Прошло пару минут.


- Вася!


Светлана не сразу сообразила, что это зовут ее.


- Что?


- Ты шампанское будешь?


- Чего-о-о?


- Шампанское, - объяснил мужик, выглядывая из-за своего «Лендкрузера». – У меня в багажнике целый ящик. Новый Год все-таки.


От неожиданности Светлана поперхнулась.


- А водки у тебя нет?


- Нет.


- Жаль. Было бы очень кстати. Ладно, давай свое шампанское.


Он выгрузил на снег запечатанный ящик. Разорвал скотч, достал бутылку.


- А еще у меня селедка есть. В пресервах. Три банки.


- Ты, часом, не Дед Мороз?- саркастично спросила Светлана.


- Нет. Я Паша.


Вслед за шампанским на снегу появились три банки селедки.


Он открыл две бутылки. Естественно, обе пробки попали в ее машину.


- Правильно, - махнула рукой Светлана. – Добей ее окончательно. Хуже уже все равно не будет.


Он виновато улыбнулся и протянул ей одну бутылку.


- А бокалов у тебя не водится?


- Ну, извини, чего-чего, а бокалов у меня нет.


Он снова глянул на часы.


- Без двух секунд.


Они чокнулись. Осушили по полбутылки залпом.


- Что-то прохладно, - заметил он здраво.


Светлана немного поколебалась и, пробормотав:


- Сейчас, подожди, - достала с заднего сиденья одеяло, которое собиралась подарить матери, расстелила на капоте его машины. – Присаживайся.


Мысль о том, что можно сесть и в машину, в голову не пришла.


Сели. Завернулись в громадное одеяло. Он открыл одну банку селедки. Протянул ей на вытянутой ладони.


Взлетная полоса, а не ладонь.


- Угощайся.


Светлана подцепила ногтем один кусочек, сунула в рот, запила шампанским.


Все это похоже на нелепый сюжет новогодней комедии в духе «Иронии судьбы».


Хотя селедка с шампанским – очень даже неплохо…


- А меня дома Крыса ждет, - глупо сказала Светлана.


- Кто-кто?


- Крыса. Так зовут мою кошку.


- Оригинально. Выпьем за это?


- Выпьем.


Чокнулись, выпили.


- А я к друзьям собирался, - заявил он задумчиво. – Мы шампанское забыли купить, вот я и поехал.


- А что затормозил-то?


- Вспомнил, что колбасу забыл взять.


- Блин…и из-за какой-то колбасы я сейчас сижу тут и пью шампанское с селедкой?


- А ты что, жалуешься?


- Да не ты чтобы…


Светлана пробормотала нечто невразумительное про Крысу, и он расхохотался, закинув голову назад.


- Смешная ты.


- Кто? Я? Ты обознался.


- Нет, правда, смешная.


Известие о том, что «ты смешная», заставило Светлану задуматься о пересмотре ценностей.


Шампанское кончилось как-то подозрительно быстро. Он достал еще две бутылки.


«Боже, как это нелепо – сидеть в новогоднюю ночь на капоте чужой машины и пить с малознакомым мужиком шампанское, закусывая селедкой…» - размышляла Светлана, когда он рассказывал какую-то забавную чепуху про то, как его лучший друг в Новый Год как-то раз застрял в лифте.


- Паша…


- Да.


- Меня вообще-то Светой зовут.


Шампанское неожиданно ударило в голову.


- Меня Васей муж называл. Бывший муж, в смысле.


- Давно развелась?


- Год.


- А я со своей уже пять лет в разводе.


- Чего не поделили? Детей?


- Да нет у меня никаких детей, - сказал Паша легко. – Хотя хотелось бы.


- Хотелось бы?


- Ну конечно. Дети – это здорово.


- Брось, мужчины не переваривают детей.


- Кто сказал тебе такую глупость? – удивленно поинтересовался он.


- Мой бывший.


- А у тебя есть…


- Нет, - раздраженно ответила Светлана. – Потому, собственно, и нет.


- А что мешает родить сейчас? Ты же молодая еще. Сколько тебе – двадцать три, двадцать четыре?


- Двадцать пять. Не вижу достойного кандидата на роль отца.


- А мне тридцать два. Самый классный возраст.


- Это почему еще?


- Вроде бы уже не безбашенная юность, но еще не взвешенная зрелость.


- Действительно классно. За возраст?


- За возраст.


Звон бутылок.



* * *



- Завелась! Свет, слышишь, завелась!


Светлана торопливо вытащила ключи из зажигания. Довольное урчание машины утихло. Она вылетела на дорогу и столкнулась с Пашей.


- Завелась моя машина, Свет, - повторил он с глуповатой улыбкой.


- А моя нет, - легко соврала Светлана.


В его глазах плясали искорки шампанского.


«Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском!» - настойчиво зудел в голове чей-то стих. Игоря Северянина, кажется.


- Ну что тогда, поехали? – спросил он, смешно наклонив голову на бок.


- Поехали, - кивнула Светлана, садясь на переднее сиденье.


Крыса подождет.



КОНЕЦ.



23:45



21:57

Призма

Царь в ужасе кричит: «Что я наделал? Зачем основал этот блядский город?!»

Призма



Рассказ, 14.12.07



Ненавижу, когда ты так смотришь.


У тебя взгляд дохлой рыбы, которую чистят коротким тупым ножом над раковиной. Ты всегда смотришь так, когда пишешь свой очередной роман. Романы у тебя, конечно, не так уж и плохи, только написаны паршиво. Впрочем, зачем я вру – романы просто ужасны. Не имею понятия, какие идиоты находят твои книги интересными.


Но, ты, конечно, считаешь их гениальными. Нет графомана, который не называл бы себя великим писателем. Ты тоже в числе этих графоманов. Разве что тебя по ошибке печатают. Пару раз тебя узнали на улицах, и ты приходил домой, улыбаясь, как полный кретин. Мне смешно на тебя смотреть временами – этакий напыщенный самодовольный индюк.


-Я придумал гениальную вещь, Рита! – изъявил ты мне сегодня утром. Я, как обычно, отнеслась к этому скептично. – Это взорвет весь читательский мир, точно!


-В очередной раз, - заметила я с сарказмом. Ты, как обычно, юмора моего не оценил.


Ты вообще меня не ценишь, не заметил?


Но я не о том.


-Ты только послушай, Риточка, что пришло мне в голову…


Господи, помоги.… Сколько ж раз я слышала эту фразу?


-И что же? – я даже не пытаюсь изобразить на лице заинтересованность. Хотя разве тебе не все ли равно?..


-Вот такая задумочка, слушай! Жил-был на свете ученый. Психолог, если быть точнее. И все вещи, с ним происходящие, он изучал через призму. В смысле – обрабатывал всю поступающую информацию.… Ну, ты меня поняла. И думал, что он один такой исключительный. Свою способность «фильтровать» информацию он называл этой самой призмой. И однажды он понимает, что такая призма есть не только у него, а у всех окружающих. Что не все вокруг идиоты. И это подвергает его в шок.


Прекрасная идея, Андрюха! Как всегда, без доли смысла и оригинальной задумки.


-То есть, понимаешь, Ритка, этот парень никогда не замечал, что люди вокруг него живые, что они тоже мыслят, чувствуют, что они такие же, как он… А назову я рассказ «Призма».


Так. Это уже становится интересным. Странно, Андрей. Ты, часом, не упал с какой-нибудь лестницы в издательстве? Тогда почаще падай. Налицо явный прогресс.


Интересно, Андрей, ты понимаешь, какая светлая мысль пришла тебе в голову?


-И чем все кончится? – спросила я, взглянув на тебя искоса.


Ты улыбаешься. Типичный придурок. За что я люблю тебя, Андрюха, не знаешь? Вот и я нет.


-Ну, он все это осознает, понимает важность призмы, принимает себя и окружающих… в общем, я не придумал толком конец. А что такое?


-Просто есть у меня для тебя идеальный конец такой истории.


-В самом деле?


-О, да! По-моему, было бы здорово, если бы ты закончил так. От этого ненормального, героя твоего рассказа, уходит его девушка. Нормальная такая девчонка, только ей все это надоело. Всякие эти призмы, научные работы, взгляды – ее достало это до чертиков. И она ушла. Ей наплевать было на все эти призмы. А звали девушку Ритой.


-Ты это к чему? – ты морщишь лоб, а я все не устаю тебе поражаться.


За что ж я люблю тебя?! Нет, правда, я хочу знать.


-К тому, Андрей, к тому самому. Я ухожу от тебя. Все твои рассказы, романы – они же один дурнее другого! Неужели ты сам этого не видишь? И призма эта, и все прочее – все это бред, Андрей. Я не могу находиться рядом с человеком, у которого нет в голове ничего, кроме дурацких идей, замыслов романов, которые никогда не будут написаны, мечтаний, которым не суждено сбыться! Понимаешь, да? Я – не ты, Андрей. Я не писатель. И даже не гений. Просто человек! Может, тебя это удивит, это нет ничего дурного в том, что люди разные. Так вот, Андрей, - мы с тобой разные. Я ненавижу твой взгляд. Он как у дохлой рыбы. А еще задумки твоих идиотских романов, которые ты мне пересказываешь. Ты ведь даже не заметил ни разу, что я не читаю твои эпопеи! Потому что мне все равно, понял?


Ты замер над рукописью очередного романа. Поднял глаза.


Все это до ужаса напоминает бразильский сериал и так же нелепо выглядит.


Ты откладываешь в сторону ручку. Не иначе, как произнесешь трагическим шепотом: «Убирайся». Ты ведь кошмарно, невообразимо предсказуем.


А не тошно ли тебе от самого себя?..


-Рита… - говоришь тихо и спокойно. Что-то странное. – За что ты меня ненавидишь?


Я останавливаюсь, привстав со стула.


-Что?


-Ненависть. Ненависть, Рита. За что?


Боже мой. Андрей. Я смотрю тебе в глаза, и до меня постепенно доходит смысл твоих слов.


Ты же прав. Может быть, впервые.


-Ты ненавидишь меня за то, что я тебя люблю, Рита. Я это знаю. Пишу я эти книги, пишу, а что толку? Я ведь и начал всю эту эпопею с романами только ради тебя. Чтобы ты обратила на меня внимание. И ты обратила… но я понял, что это не то. По-твоему, я не знаю, что вся эта ерунда с книгами – полнейшая чушь? Просто мне нужно немного любви. Только и всего, Рита. Но ты не хочешь меня принять. Почему, Рита?


Я смотрю в твои глаза долго, даже очень долго.


-Это неправда, Андрей, - наконец произношу я с усилием.


Ты приподнимаешь брови.


-То есть?


-Это неправда. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю. Но я не вижу того, кто ты есть. Твои дурные романы – вот все, что перед моими глазами. Не знаю, за что я люблю тебя. Просто люблю. Без ярлыков.


Тишина. Не напряженная, не томительная, не пугающая. Совсем не те эпитеты, которые ты пишешь в своих толстенных книгах. Просто тишина.


А потом ты вдруг произносишь:


-А как ты смотришь на то, чтобы закончить так: девушка говорит парню все, что думает про призму, и он понимает, что призмы нет. И парень сжигает все свои научные работы. И вообще забрасывает писательство.


-А лучше – пишет вместе с ней, - добавляю я с улыбкой.


-Длиннющие романы.


-Нет. Маленькие рассказы.


-О чем?


-О любви.


-Он ничего о ней не знает.


-А она его научит.


-И они жили долго и счастливо до конца своих дней, - со смехом заканчиваем мы хором. От твоих глаз к вискам разбегаются лучики счастья. Твои большие, совсем не писательские руки рвут новую рукопись. Правильно. Наконец-то ты понял, как она ужасна.


А я почти счастлива.


…Кстати, за тот роман – «Призма» - мы получили литературную премию.


А сейчас пишем новый сборник. Маленькие рассказы о любви, которой я таки его научила.


Называется «Мы».


Он - о нас.



18:40



Царь в ужасе кричит: «Что я наделал? Зачем основал этот блядский город?!»

СНЕГ НА ТРАВЕ


* * *
рассказ, 27.11.07 - 30.11.07


* * *



Я не люблю, когда ты зовешь меня Солнцем. Есть в этом слове что-то обезличенное, даже ехидное. К тому же я не Солнце, и ты это знаешь. Ведь это ты - Солнце. Всегда улыбающийся, счастливый, энергичный, как вечный двигатель. Все твои знакомые зовут тебя Светом, и я тоже. Это твое слово. Свет. Светлый. В самый раз, не находишь?..


Я стою на остановке. Немного холодно, хотя сейчас сентябрь, и трава еще тепло-зеленая, как шарф, который ты подарил мне на восьмое марта. Помню, ты протянул его мне с широкой улыбкой и просто сказал:


-На.


Ты никогда не умел дарить подарки. Поначалу я никак не могла с этим свыкнуться. Ты ведь даже предложение не смог сделать по-человечески. Сунул мне в руку коробочку с кольцом, когда мы гуляли по городу, и я от неожиданности уронила ее в клумбу с цветами. Клумба была просто огромной, а на ней росли мелкие белые цветы, восхитительно пахнущие медом. Ты ползал по этой клумбе минут пять, выискивая кольцо, а я смеялась до слез. Когда ты наконец нашел коробочку и вылез из клумбы, от тебя еще долго пахло этим цветочным медом, и ты, чихнув, спросил меня:


-Ну так что?


-Да, - ответила я сразу.


Моя глупость не имела границ. Мне было девятнадцать - возраст, когда кажется, что если не выйдешь замуж прямо сегодня, завтра может так и не наступить. Почему ты, молодой девятнадцатилетний парень, у которого вся жизнь впереди, решил жениться, я не могу понять до сих пор.


Мы ведь совсем не знали друг друга. Нас познакомили общие знакомые - настолько дальние, что я уже не вспомню, как их зовут. Ты показался мне странным. В тебе всего было "слишком": слишком энергичный, слишком оптимистичный, слишком счастливый. Мне всегда казалось, что таких людей не существует. Ты полностью опроверг все мои жизненные суждения. Ну а я... впрочем, не знаю, кем я тебе показалась. Ты никогда мне об этом не говорил. Мы ничего не знали друг о друге, даже когда расписывались и смотрели, как ставят штампы в паспорта. Еще досаднее мне думать о том, что и до сих пор ничего не изменилось ни на грош.


Ты знаешь, Свет, иногда мне бывает очень страшно. Мне страшно не из-за того, что я каждый вечер ложусь спать с человеком, который меня совсем не знает, а потому, что я подстраиваюсь под тебя. Иногда я запираюсь в ванной и долго беззвучно плачу. Выхожу я только тогда, когда на лице не остается и следа слез. Ты возвращаешься с работы, целуешь меня в щеку, идешь на кухню. Что-то рассказываешь, я смеюсь в нужных местах, и этот смех доставляет мне боль. Внутри меня, задыхаясь, ревет девятнадцатилетняя девчонка, которую ты когда-то взял в жены.


Мы с тобой слишком разные, Свет.


Я стою на остановке, смотрю на траву. Идет снег. Пушистые белые хлопья оседают на зелени. Тебе, наверное, показалось бы это чудесной картиной. Оптимистичной, чарующей, символичной. У меня же снег на траве вызывает лишь печаль.


Это и есть разница, понимаешь?


Я стою и жду тебя. Ты обещал забрать меня с тренировки. Ты всегда выполняешь свои обещания. Ты ведь хороший человек, Свет. Только я с тобой все равно не могу жить. Я должна сказать тебе это сегодня.


Ко мне подъезжает машина. Дверь распахивается.


-Привет, Солнце! - твоя обычная широкая улыбка.


-Привет, Свет, - я тоже вымученно улыбаюсь. Играю роль.


Я всегда играю.


-Не замерзла?


-Есть немного. Да ладно, ерунда, - я почти что запрыгиваю в машину, хлопнув дверью.


Черт возьми, я даже здесь под тебя подстраиваюсь!


-Как тренировка?


-Вода немного холодная, но в целом - ничего. Как твой семинар?


-Представляешь, Солнце, наши партнеры опять несли какую-то ересь...


Я почти сразу забываю, о чем идет речь. От одного твоего обращения "Солнце" я вздрагиваю и будто бы уменьшаюсь в размерах. Бог мой, Свет, я прошу тебя, никогда не называй меня так.


Хотя какая разница? Я ведь все равно скажу сейчас, что мы разводимся.


Ты вдруг резко тормозишь, и я стукаюсь лбом об приборную панель. Странно, но мне совсем не больно. Я поднимаю глаза.


-Послушай, Лен, я не могу так больше жить.


Как ты меня назвал? Господи, я не ослышалась?.. И что с твоим голосом, Свет?


-Я ведь всегда перед тобой играю, Лена. Я все время подстраиваюсь под тебя, под твой характер, стиль жизни, ноя ведь не такой! Ты же не знаешь меня совсем. И не Сввет я вовсе, - когда ты смотришь мне в глаза, я совсем тебя не узнаю. Горечь. Это не Свет. - Лен, ты не плохая. Я даже люблю тебя. Но мы чужие люди. Ты же всегда такая счастливая, взвинченная, позитивная. Все это прекрасно, но я не оптимист. Мы с тобой слишком разные, Лен. Давай разведемся.


Ты замолкаешь и ждешь, а я не знаю, как должна реагировать.


Смотрю в окно, на землю. От тепла двигателя снег растаял. Трава мокрая, но все же зеленая, как тот шарф, будь он неладен.


-Печальное зрелище - снег на траве, - бесстрастно произносишь ты.


-Ох, Ленка, ну ты и дура, - вслух говорю я самой себе. Ты удивленно вскидываешь брови. - Паш, я ж тоже думала, что это ты - образец оптимизма. Думала, что я подстраиваюсь. Я даже плакать при тебе не могла. И мне жутко не нравится это твое "Солнце". А еще я ненавижу джаз, который ты слушаешь, - вот. Я это сказала. Камень упал с души.


-Я и сам его ненавижу, - признаешься ты вдруг и открываешь бардачок. Там лежат три диска. Достаю один.


Макаревич. Никогда бы не подумала.


-Включи.


Ты забираешь диск, засовываешь в магнитолу.


"Место, где свет, - достается из приемника негромкий голос, - было так близко, что можно коснуться рукой..."


Кто бы мог подумать. Ты любишь ту же песню, что и я.


Мы молча слушаем, иногда ты забавно подпеваешь, и я тоже, уже не думая о том, что ты подумаешь по поводу моего несовершенного голоса, а точнее, его отсутствия. Внезапно я понимаю, что песня уже давно не играет, ты выключил ее уже на первой минуте. А сейчас просто смотришь на меня и ждешь. Я не выдерживаю.


-Паша... а что теперь?


-Поехали, - едва слышно отвечаешь ты.


-Куда? - спрашиваю я почему-то шепотом.


И, нажимая на педаль газа, ты очень просто говоришь мне:


-Домой, Лен. У нас с тобой сегодня годовщина свадьбы. Ты что, забыла?


-Да, Паш. Но я больше не буду.


-Что не будешь?


-Забывать.



КОНЕЦ.



15:23

Сказка


Я хотела написать добрую сказку. Новогоднюю и не очень. Печальную и радостную. Короткую, длиною в жизнь. Фантастическую и реальную. Снежную и звездную. Про одну жизнь и про жизнь всех. Я решила написать про Сказку. Сказка у каждого своя. Сказка любит всех людей. Но больше всего Сказка любит детей. Потому что дети верят в Сказку. Сказка объединяет в себе мысли всех людей земного шара – в ней негры танцуют у пальм, а русские наряжают елки. В ней кто-то плавает в море, а кто-то летает по небу. В ней есть волшебные палочки и сапоги-скороходы. В ней есть эльфы и избы на курьих ножках. В ней живут правда и ложь. В ней живут лень и трудолюбие. В ней живут любовь и жестокость. В ней живут люди и звери, принцы и трубочисты, принцессы и Золушки. Сказка – это особый мир, в котором Добро побеждает зло. В котором снежинки крутятся в вальсе под бой курантов, а звезды освещают им дорогу разноцветными огоньками. В котором цветы устраивают свои балы. В котором все так чудесно и сказочно. В который хочется верить. В котором хочется жить.
А у каждого человека есть своя сказка. В нее он может попасть в любой момент, не открывая книгу. Она живет где-то в его сердце. Она может ожить в любой момент. Чаще всего это происходит во сне…и тогда мы мило и беззаботно улыбаемся, засыпая под куполом ночи. А иногда Сказка зовет нас в себя и днем. Призывает своей нереальностью и сказочностью.
Вы никогда не задумывались, почему люди ни с того ни с сего улыбаются? Едет себе человек в автобусе, а улыбка до ушей. Неужели на улицах вы никогда не видели таких людей? Если увидите – не пугайтесь и не считайте их странными (ну как можно так улыбаться в переполненном общественном транспорте в час-пик, или под промозглым осенним дождем, спеша на работу, или в противный зимний гололед). Однажды и вас позовет в себя Сказка. И вы уплывете в нее. В эту идиллию. В чудо.
Я хотела написать добрую сказку. Новогоднюю и не очень. Печальную и радостную. Короткую, длиною в жизнь. Фантастическую и реальную. Снежную и звездную. Про одну жизнь и про жизнь всех. Получилось?


Царь в ужасе кричит: «Что я наделал? Зачем основал этот блядский город?!»

Небо в желтом


* * *


рассказ, 22.11.07


* * *


В машине тепло и сухо, и пахнет мимозой. Я знаю, ты любишь эти цветы. Я покупаю их целыми охапками и расставляю в вазах по всей квартире. Они поселились даже в моей машине - позавчера ты оставила их на заднем сиденье, а я не стал убирать их. Мне нравится этот запах, он - отражение тебя. Сидя в пробках, я часто закрываю глаза и представляю твой задорный детский смех.


Ты сидишь рядом. Ярко-рыжие волосы собраны в два смешных хвостика, во рту чупа-чупс. Ты слушаешь музыку в наушниках и громко подпеваешь, не попадая в ноты. У тебя нет ни голоса, ни слуха, но мне это даже нравится. Тебе двадцать семь, а ты маленькая забавная девочка, нескладный подросток-хиппи. Мне двадцать пять, а я уже зрелый, умудренный опытом мужчина. Кто-то скажет, что мы из параллельных миров. Возможно, он даже будет прав. Но мне все равно.


Ты поешь очень громко и беззастенчиво, а я ловлю каждую нотку твоего звонкого голоса. Мне хочется запомнить его навсегда. Мне дорог каждый миг этой длинной дороги. Я везу тебя в аэропорт.


Твой рейс улетает через полтора часа. Пройдет каких-то девяносто минут, и я больше никогда тебя не увижу. Ты улетишь в Англию. Там тебя ждет съемная квартира и новая работа, куда лучше, чем сейчас. Там найдутся люди, сумеющие по достоинству оценить твой художественный дар. Может быть, когда-нибудь ты нарисуешь и меня. Это будет большой светлый портрет, и я на нем буду улыбаться.


Все это будет потом. Сейчас я просто везу тебя в аэропорт, чтобы увидеть, как ты уходишь навсегда, распевая одной тебе известную песню.


...Ты помнишь, как мы познакомились? Я помню все это так, как будто бы это было вчера. А на самом деле, не припоминаешь? Четыре с половиной года назад. Ты в это веришь? Лично я - нет.


Я несся на деловую встречу, жутко опаздывал и ругался сквозь зубы, от досады путая педали газа и тормоза. На одном из перекрестков я забыл притормозить и чуть было не сбил тебя. Ты шлепнулась в грязь, испачкала свои оранжевые штаны, вскочила на ноги и обругала меня с ног до головы. Я уловил нечто вроде "Психостеник несчастный", и это почему-то меня здорово развеселило. Наплевав на деловую встречу (все равно уже безнадежно опоздал), я повез тебя домой. И пахло от тебя тогда точно так же - мимозой и клюквой. Я только потом узнал, что ты ешь эту клюкву целыми ведрами.


С тех пор я отвозил тебя куда угодно. Мне нравилось находиться в твоем обществе. Ты была по всем моим понятиям ужасно неправильной, непозволительно безапеляционной и ироничной. Ты кормила меня апельсинами и томатным супом. Немного странно, но очень вкусно. Я забывал тебе в этом признаться.


Ты знаешь, вот сейчас я еду по городу и понимаю, как много я не успел тебе сказать. Даже если начну рассказывать прямо сейчас, все равно не уложусь в эти пресловутые девяносто минут.


...Кажется, с самого начала ты знала обо мне все. Я о тебе - ровным счетом ничего.


А ты помнишь, как мы ехали в кино, и ты вдруг сказала мне:


-Отвратительные стекла.


-Что? - переспросил я с непониманием.


-Стекла, - пояснила ты. - Стекла в машине. Они у тебя черные.


-И что?


-Желтые, - уверенно заявила ты. - Они должны быть желтыми.


Я засмеялся. Не принял это всерьез.


А когда я уехал в командировку, ты забрала мою машину и поменяла в ней окна. Помнишь мое лицо, когда я впервые увидел, что изнутри они абсолютно, совершенно желтые? Я кричал на тебя долго и с упоением, а ты улыбалась. Но, знаешь, вскоре я привык. Эта ненавязчивая, теплая желтизна сделала мой мир ярче.


Когда твой самолет потеряется на горизонте, я сяду в свою машину и буду долго смотреть на небо в желтом цвете. Потом я приеду домой и куплю целую коробку мимозы и ведро клюквы. Я буду раскидывать эту клюкву по полу, а цветы поставлю в твои яркие разноцветные вазы. Они будут стоять долго, а потом я куплю еще. Это твой запах. Он мне дороже денег.


Мы подъезжаем к аэропорту. У меня осталось максимум минут десять. Я останавливаю машину, выключаю двигатель. Медлю. Ты вынимаешь наушники из ушей, выкидываешь в открытое окно палочку от чупа-чупса. И смотришь на меня.


Я хотел бы никогда не выходить из этой машины. Вот так сидеть и держать тебя за руку. И чтобы пахло мимозой. А небо всегда было желтым.


Конечно, все это не более чем иллюзия.


Мы выходим из машины. Я ставлю у твоих ног чемодан. Он тоже желтый - как небо, как солнце, как наши с тобой четыре с половиной года. Ты что-то теребишь в руках. Поднимаешь на меня глаза.


-У меня их два.


-Что? - это наша с тобой игра. Ты говоришь, я переспрашиваю.


-У меня два. Два билета.


Я беззвучно открываю рот и вдруг начинаю хохотать. Я смеюсь долго и со вкусом. Ты стоишь как вкопанная, не сводя с меня удивленного взгляда. Переводя дыхание, я отвечаю:


-А у меня их тоже два.


-Что? - твои губы трогает детская смущенная улыбка.


-Два чемодана, - со смехом объясняю я, доставая из багажника свои вещи.



КОНЕЦ.


20:22



@музыка: Би-2 "Достучаться до Небес"

@настроение: Светлое

17:52

Грустить давайте под музыку Вивальди
Забытая сказка.
Старая картина со стуком упала на пол, превратившись в пыль. Она ушла в небытие. Впрочем, как и все в этом замке.
Принцесса со вздохом продолжила свой путь, прислушиваясь к глухому стуку каблуков ее старых туфель. Шла она осторожно, боясь потревожить тишину.
Принцесса жила в забытой сказке. Когда-то известный писатель сочинил ее для своей маленькой дочери. Дочь выросла, и сказка стала никому не нужной… Сказка стала забываться и разрушаться… Сначала улетели сказочные птицы из сказочного сада, которым так гордилась принцесса. Потом потихоньку стали исчезать жители сказочного королевства. Они, как и старая картина, ушли в небытие. Когда от прежде яркого и солнечного сказочного мирка остался лишь дворец , опустевший и серый сад и дикий таинственный лес, окружавший королевство, ушел принц. В другую сказку, где обитала другая, более прекрасная принцесса.
В тишине печально раздавались звуки Реквиема, который сочинил придворный композитор, также исчезнувший в небытии. Реквием исполняли оставшиеся унылые привидения на старых музыкальных инструментах. Принцесса тихо прошла мимо привидений. Взглянула направо и нахмурилась. В висевшем на стене зеркале отразилась печальная девушка в старом платье. Впрочем, зеркало было старое, и отражало плохо. Принцесса вышла в сад. От донжонов остались жалкие руины, в фонтанах не била вода, а сам сад зарос сорняками. Девушка осторожно сорвала белую розу. Все равно скоро исчезнет. Роза источала тонкий свежий аромат, так напоминавший что-то родное и забывшееся. Принцесса продолжила свой путь. Сегодня она решилась уйти в дикий лес. Потому что много лет она ждала, что ее вспомнят. Не вспомнили. Придется самой искать выход из забытой сказки.
Принцесса без страха углубилась в таинственную глушь леса. Пройдя около километра, цепляясь подолом платья за кусты, она вышла к озеру. Небольшой домик лодочника пустовал, да она и не удивилась. Девушка подошла к воде. У берега на волнах качалась старая лодка. Принцесса нашла в домике весла и, отвязав лодку от шеста, села в ветхую лодчонку и принялась грести. Через пять минут она устала, ее нежные ручки не привыкли к столь тяжелому труду, но она, превозмогая усталость, продолжила грести. Раза два она делала перерыв, и через два часа была уже на другом берегу. Неловко перебралась из лодки на сушу и огляделась. Та же лесная глушь. Собравшись духом, ее высочество ринулось в чащу. Два дня бедная девушка упрямо скиталась по лесу, пока не вышла на открытую местность. Она стояла на высокой скале. Принцесса подошла к ее краю взглянуть вниз. Но за скалой ничего не было. В прямом смысле этого слова. Там было небытие. Нечто серое и бесформенное надвигалось на девушку. Она крикнула, но ответа не было.
Принцесса завороженно смотрела на серые тучи. Они манили ее. Она сделала один шаг к обрыву. Потом еще и еще, пока не полетела вниз. Чья-то крепкая рука схватила принцессу в последний момент.
- Как ты, маленькая принцесса? - услышала она, освобождаясь от оков чар.
Зрение прояснилось, и она увидела старика в большой шляпе.
-Кто вы? - спросила девушка, оглядываясь по сторонам. Она лежала на своей разваливающейся от старости кровати в ее замке.
-Я тот, кто не дает умереть старым сказкам,- задумчиво оглядывая комнату, ответил старик. - Ты была хорошей принцессой, никогда не сдавалась, поэтому ты и осталась жива.
-Но какой прок от моей жизни? Одинокой жизни…
-Поэтому я здесь, чтобы наградить тебя, маленькая принцесса. У тебя есть два выхода - уснуть навечно в сладком сне покоя или…- второе он прошептал принцессе на ухо.
-Я выбираю второе,- серьезно ответила девушка.
-Я так и знал,- улыбнулся старик.- Ну что ж, удачи вам, ваше высочество. Старик взял девушку за руку и легонько подул ей в лицо. Принцесса растаяла.
Она стала бестелесным духом, который приходит по ночам к маленьким детям и навевает им сказочные сны о забытых сказках. Она стала той, кто не дает умереть старым сказкам…
А из ее забытого дворца до сих пор слышны унылые звуки Реквиема… Впрочем, не каждый может их услышать…



15:55

Ничто не вечно...

Грустная Сказка.

Слабый треск огня в камине, полутёмная комната – кабинет. Возле камина стоит кресло. Сидящий в кресла старик протянул руки к огню, руки в старческих пятнах и морщинах. Дыхания не слышно, никаких звуков нет, только треск камина дополняет тишину. Старик не двигается, он долго смотрит в огонь и молчит. Раздаётся чуть слышный шорох открываемой двери, старик поворачивается в кресле, глядя на вошедшего.
Это девочка лет шести – восьми. Ребёнок закутался в большой мохнатый плед, из под которого торчат босые ноги и курчавая головка. Девочка подходит к креслу садится на расстеленную на полу шкуру и тоже замирает глядя в огонь.
- Не спится? – Голос у старика негромкий и густой, он заполняет собой комнату и смешивается с треском камина.
- Ага. Деда, расскажи сказку. – Девочка смотрит на старика и становится видно, что у неё яркие-яркие зелёные глазищи. Скорее всего, когда подрастёт, она будёт очень красивой девушкой, но сейчас это маленький костлявый птенец.
- Сказку… - Старик ненадолго смолкает в задумчивости, его глаза обращаются внутрь себя, он усмехается углом рта, что-то вспоминая.
- Сказку… Сказка будет грустной и долгой, но после ты должна пойти спать – уже поздно.

Это было давно, а может и недавно – неважно… Может, это было в нашем краю, а может и за морем.… Родился однажды мальчик, самый обыкновенный мальчик, в самой обыкновенной семье. Он рос, как растут все мальчишки – лазал по заборам и деревьям, играл в войну и драл девчонок за косички.
Когда он начал превращаться в юношу, у него почти не было друзей среди ребят его возраста, а девушки не обращали на него внимания. Он уехал из родного селения в большой город, в котором он нашёл друзей, а со временем и девушку, которую полюбил…
Молодые люди полюбили друг друга первой любовью юности. Девушка говорила, что когда её любимый спит, он похож на ангела, а юноша видел окружающий мир отражённым в глазах любимой… Они постепенно становились похожими друг на друга - не внешне, нет, чем-то внутренним.
Шло время, в их жизни случалось разное, и плохое, и хорошее – они постепенно становились старше. Наконец пришло время испытать и расставание.

Старик замолчал, погладив ребёнка по голове, встал, взял с письменного стола чашку сделал несколько глотков и вернулся в кресло.

Юноша какое-то время был очень печален, но потом он привык к жизни без той, которую любил больше всех и которую потерял. Боль никуда не ушла, просто он научился прятать её от других. И только по ночам, когда долго не мог заснуть от одолевающих мыслей он выходил на улицу, смотрел в небо и спрашивал у мерцающих звёзд: « - За что?»
Жизнь не стоит на месте, весну сменяет лето, одно лицо превратится в другое. Для нашего юноши тоже шло время, он знакомился с новыми людьми, у него появлялись новые девушки, с некоторыми он жил, некоторых любил, но так и не смог стать счастлив. Каждый раз девушки уходили от него, говоря, что он им не более чем друг. Поначалу это было очень больно, потом только царапало, а потом стало и вовсе безразлично…
Чтобы спрятаться от той, первой боли он стал уходить в Тень. И если раньше он таким образом сокращал дорогу, то теперь он стал в них жить, а в его теле стали обитать совсем другие души. Потеряв самое важное в своей жизни, он не захотел более быть собой и обитать в родном мире.
Тени дали ему такую возможность, его дух отправился бродить по сумеречным равнинам, он видел, как в голубой пыли под светом луны возникают города. Как чёрные деревья руками-ветвями ловят серебряную луну, как ночные кошки танцуют под старыми, погасшими фонарями.
Постепенно он становился всё холоднее, он забывал, что чувствуют люди, он забывал людей. Ему стали послушны холодные заоблачные ветра и серые, вечерние сумерки.
В его теле стали обитать те, кто обитал там, где он бродил, большущая чёрная кошка, серебряноволосая девушка, грустный бродячий музыкант, старый ювелир и многие, многие другие. Они жили в нём, сменяя друг друга, приходя когда им вздумается. И уходя, когда захотят…
Сначала он ещё мог возвращаться в своё тело, но он не любил людей, многие из них были ему неприятны, некоторые противны. Он всё больше и больше времени проводил в сумерках теней, и постепенно потерял возможность вернуться.
Только однажды его вернули, но не смогли удержать, и он ушёл в этот раз навсегда…

Старик замолчал глядя в огонь, его рука гладила девочку по головке. Наконец, он словно очнувшись от сна, похлопал её по плечу и сказал: - Ну, всё - теперь спать.


You see and say "Why?", I see and say: "Why not?.."
Если вы когда-либо были в Сиреневом городе, то, конечно, должны знать улицу Серпантинов и тот дом, о котором будет идти речь в моем рассказе.
Говорят, что на этой улице, расположенной в самой старой части Города, творится не мало странных вещей, но сейчас я не о них. А о маленьком, покосившемся домике, сделанным из коробок и прогнивших досок, и обитателе этого домика. Его прозвали – Том- грустный гном.
Никто на самом деле не знал – был ли Том настоящим гномом, и бывают ли гномы вообще, но то, что в Томе было метр и ещё четвертинка, и то, что с его лица не сходило плаксивое выражение – это знали все.
Может быть, никаким гномом он и не был вовсе, тогда то, что он был такого маленького роста, и объясняло его грусть, кто знает - кто знает?..
Да дело было даже не в этом.
Том был крепко сбит, и не смотря на свой маленький рост, умудрялся поднимать предметы, весом, а порой и размером, раза в три больше его самого. Тем он и зарабатывал себе на жизнь – разгружая паромы, что причаливали в Сиреневый город, со стороны океана. Ни каких подъемных кранов не надо было, да и людей тоже – один Том.
Вообще, могло сложиться впечатление, что Том – одиночка. Он любил не только один работать, он любил все делать один. В кабаки ходил – один, прогуливался – тоже, искал доски для дома – тоже один. А, может быть, именно это и было причиной его грусти?
Люди уже лет сто как (да-да, Том был долгожитель, причем выглядел он не старше сорока), перестали ему предлагать свою помощь. Только иной раз, найдется какая добрая душа, ни разу о Томе раньше не слышавшая, принесет ему вкусную похлебку, постучит в картонную дверь, а он ей:
- Оставь за дверью, что принесла!
А потом, помолчав, добавит скупое «спасибо».
Несмотря на неказистую благодарность, грубый тон отпугивал тех, кто проявлял к нему доброту.
А Том, тем временем, подождет, когда добрый человек или добрая леди, исчезнет за поворотом Серпантинов, возьмет похлебку и зальется слезами. А потом ещё и ворчит, что подарки ему делают пересоленные.
А после, достанет из под матраса жестяную коробку из-под Рождественского печенья – откуда она у него, Том уже и не помнит, и начнет деньги пересчитывать, что заработал, разгружая паромы. Отсчитает несколько бумажек, положит в коныерт, заклеит его и прямиком на почту к Сесиль – отправлять, значит.
Кому? Куда? Никто и не знает. Даже Сесиль, ибо девушка она порядочная и на адрес за все то время, что на почте работает даже и не смотрит, так как чувствует людей хорошо. И, кажется, ей, что Тому бы стало ещё грустнее от того, что узнает она, куда письмо его направляться будет.
А люди в округе перешептываются в недоумении – куда это Том заработанные деньги девает, и отчего дом себе нормальный не купит, или хотя бы квартирку на чердаке каком, чтобы по размерам была.
Так что живет в сиреневом городе такой Том – грустный гном, который просто идеальная мишень для сплетен, из-за ореола окружающих его тайн.
Ведь люди любопытны, и не зависит это от города.
Том понимает, но ему все равно порой грустно-грустно.

12:56

Жизнь - как Интернет: смысла нет, а уходить не хочется...
депрессивные стихи...

На чистом поле, белого листа
Я о любви пишу слова:
Заря, сумерки, рассвет, для кого-то много лет,
Закат и солнце, день и ночь.
Нежность, ласки, страсть –
где можно навсегда пропасть.
Приверженность, молчать, страдать,
прощать, плохое забывать.
Кричать, бежать, ловить, молить,
о дне рожденья не забыть,
Письма, буквы, интернет, зернет,
прочие мосты, хосты, посты и сообщенья.
Надежда, вера, красота
Перечисляй хоть без конца.
Для каждого любовь
Свое имеет отраженье…



Когда я захочу с реальностью проститься,
Мне никого не надо будет звать…
Глаза закрою и вспомню лишь тебя,
Невидимого счастья ленту теребя.
Я создаю пространство для себя,
По клавишам легко скользя,
Я сохраню свой мир, лишь для себя.
Садов, фонтанов, серебра и злата
Милее мысль мне о тебе,
Гораздо лучше все в мечте…
Зеркальный блеск и перья облаков,
Цветов туман и шум лугов;
Деревья, лес…процессор, стол
Ты к этому разве готов?
Значенья нет – окончится все чем
Я сейчас живу и так довольна всем!